«Строки, опаленные войной"

Поэзия периода Великой Отечественной войны

Нам было всё отпущено сверх нормы:

Любовь, и гнев, и мужество в бою

Н.Рыленков

(Скачать презентацию можно по ссылке в начале страницы)

Цели:

-воспитывать патриотизм, любовь к Родине, гордость за свою страну и уважение к ветеранам войны;

-дать обзор поэзии времен Великой Отечественной .войны; показать, что поэзия, как самый оперативный жанр, соединяла высокие патриотические чувства с глубоко личными переживаниями лирического героя.

Оборудование:

выставка книг, ноутбук, проектор.

Ход мероприятия:

Все дальше уходят от нас военные годы, но память людей хранит подвиги, совершавшиеся день за днем все долгие годы войны. И сегодня мы поговорим о поэзии, опаленной войной.

Известное выражение "Когда говорят пушки - музы молчат" менее всего применимо к России. Музы в России никогда не молчали.

Поэзия во все времена, а особенно грозовые, когда все чувства обострены, волновала, очаровывала души людей, витала в воздухе.

От первого до последнего дня войны не умолкал голос поэтов. И пушечная канонада не могла заглушить его. Никогда к голосу поэтов так чутко не прислушивались читатели. Известный английский журналист Александр Верт, который почти всю войну провел в Советском Союзе, в книге «Россия в войне 1941—1945 гг.» свидетельствовал: «Россия также, пожалуй, единственная страна, где стихи читают миллионы людей, и таких поэтов, как Симонов и Сурков, читал во время войны буквально каждый».

С первого дня они почувствовали себя «мобилизованными и призванными». Поэтическое слово звучало на митингах и собраниях, стихи можно было увидеть чуть ли не на каждой печатной странице. Поэты стали пропагандистами боевого опыта, армейскими агитаторами. Они писали о том, что видели и что чувствовали.

Война изображается не как подвиг, не как геройство, а как проверка на человечность, просто как жизнь, пусть неимоверно тяжелая.

Поэзия военных лет уловила самую суть развернувшейся войны:

“Бой идет святой и правый,

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле” (А. Твардовский).

Потрясения войны родили целое поколение молодых поэтов, которое потом назвали фронтовым, имена их теперь широко известны: Сергей Наровчатов, Михаил Луконин, Михаил Львов, Александр Межиров, Юлия Друнина, Сергей Орлов, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Евгений Винокуров, Константин Вашенкин, Григорий Поженян, Булат Окуджава, Муса Джалиль, Петрусь Бровка и многие другие.

Стихи Симонова, Суркова, Исаковского учили воевать, преодолевать военные и тыловые тяготы: страх, смерть, голод, разруху. Более того, они помогали не только воевать, но и жить. Именно в суровую военную пору, точнее, в самые тяжелые первые месяцы военной страды созданы почти все поэтические шедевры Симонова: "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины... ", "Жди меня, и я вернусь", "Если бы нас своим могуществом... ", "Майор привез мальчишку на лафете... ".

Константин Симонов, в качестве военного корреспондента переезжал с фронта на фронт, знал войну «изнутри». В первые, особенно тяжелые месяцы войны, когда наши войска отступали с тяжелыми боями и большими потерями, оставляя врагу села и города, было написано стихотворение «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…»

А.Суркову

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

Как шли бесконечные, злые дожди,

Как крынки несли нам усталые женщины,

Прижав, как детей, от дождя их к груди,

Как слезы они вытирали украдкою,

Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!-

И снова себя называли солдатками,

Как встарь повелось на великой Руси.

Слезами измеренный чаще, чем вёрстами,

Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:

Деревни, деревни, деревни с погостами,

Как будто на них вся Россия сошлась,

Как будто за каждою русской околицей,

Крестом своих рук ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в бога не верящих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -

Не дом городской, где я празднично жил,

А эти проселки, что дедами пройдены,

С простыми крестами их русских могил.

Не знаю, как ты, а меня с деревенскою

Дорожной тоской от села до села,

Со вдовьей слезою и с песнею женскою

Впервые война на проселках свела.

Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,

По мертвому плачущий девичий крик,

Седая старуха в салопчике плисовом,

Весь в белом, как на смерть одетый, старик.

Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?

Но, горе поняв своим бабьим чутьем,

Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,

Покуда идите, мы вас подождем.

"Мы вас подождем!"- говорили нам пажити.

"Мы вас подождем!"- говорили леса.

Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,

Что следом за мной их идут голоса.

По русским обычаям, только пожарища

На русской земле раскидав позади,

На наших глазах умирают товарищи,

По-русски рубаху рванув на груди.

Нас пули с тобою пока еще милуют.

Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,

Я все-таки горд был за самую милую,

За горькую землю, где я родился,

За то, что на ней умереть мне завещано,

Что русская мать нас на свет родила,

Что, в бой провожая нас, русская женщина

По-русски три раза меня обняла.

Но и на войне бывали краткие минуты передышки, затишья перед боем, когда бойцы писали весточки домой своим жёнам, матерям, любимым. Их любовь согревала в промёрзших землянках, спасала от пули, давала надежду на будущее. «Жди меня, и я вернусь», - писали бойцы в своих письмах, и эта спасительная сила любви придавала им веры и мужества в бою.

Связь с домом, уверенность, что ты защищаешь свою семью, что тебя ждут, давала силы воевать и верить в победу. "Жди меня, и я вернусь Всем смертям назло…" – стихотворение К. Симонова призывало вопреки всему – надеяться и ждать! А фронтовику верить в то, что дома его очень ждут. Эта вера во многом будет питать его мужество и стойкость. Произведение брало за живое убеждённостью в неотвратимости встречи людей, тянущихся друг к другу. Феномен "Жди меня", вырезаемого, перепечатываемого и переписываемого, посылаемого с фронта домой и из тыла – на фронт, феномен стихотворения, написанного в августа 1941 на чужой даче в Переделкино, адресованного вполне конкретной, земной, но в эту минуту – далекой женщине, выходит за рамки поэзии. "Жди меня" – молитва атеиста, заговариванье судьбы, хрупкий мост между жизнью и смертью, и оно же – опора этого моста. В нем предсказано, что война будет долгой и жестокой, и угадано, что человек – сильнее войны. Если любит, если верит.

Жди меня, и я вернусь,

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь.

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души...

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет - повезло!

Не понять не ждавшим, им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой -

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

«Я считал, что эти стихи — мое личное дело... — рассказывал Симонов. — Ho потом, несколько месяцев спустя, когда мне пришлось быть на далеком Севере и когда метели и непогода иногда заставляли просиживать сутками где-нибудь в землянке или в занесенном снегом бревенчатом домике, в эти часы, чтобы скоротать время, мне пришлось самым разным людям читать стихи. И самые разные люди десятки раз при свете керосиновой коптилки или ручного фонарика переписывали на клочке бумаги стихотворение „Жди меня“, которое, как мне раньше казалось, я написал только для одного человека. Именно этот факт, что люди переписывали это стихотворение, что оно доходило до их сердца, заставил меня через полгода напечатать его в газете».

В 1942 году вышел в свет сборник стихов Симонова «С тобой и без тебя» с посвящением «Валентине Васильевне Серовой». Книжку нельзя было достать. Стихи переписывали от руки, учили наизусть, посылали на фронт, читали друг другу вслух. Ни один поэт в те годы не знал столь оглушительного успеха, какой познал Симонов после публикации «С тобой и без тебя».

Лирическая поэзия, самый чуткий «сейсмограф» душевного состояния общества, сразу же обнаружила жгучую потребность в правде, без которой невозможно, немыслимо чувство ответственности.

Первое утро Великой Отечественной войны застало Александра Трифоновича Твардовского в Подмосковье, в деревне Грязи Звенигородского района, в самом начале отпуска. Вечером того же дни он был в Москве, а сутки спустя был направлен в штаб Юго-Западного фронта, где ему предстояло работать во фронтовой газете «Красная Армия». Именно на фронтах у него родилась знаменитая «книга про бойца» поэма «Василий Теркин», получившая всенародное признание.

Твардовский не выдумал своего героя, а нашел, отыскал в народе, сражавшемся в Великую Отечественную войну, современный положительно прекрасный тип и правдиво изобразил его.

Жить без пищи можно сутки,

Можно больше, но порой

На войне одной минутки

Не прожить без прибаутки,

Шутки самой немудрой.

Не прожить, как без махорки,

От бомбежки до другой

Без хорошей поговорки

Или присказки какой -

Без тебя, Василий Теркин,

Вася Теркин - мой герой,

А всего иного пуще

Не прожить наверняка -

Без чего? Без правды сущей,

Правды, прямо в душу бьющей,

Да была б она погуще,

Как бы ни была горька.

Твардовский рассказывал: «А где-то в 1944 году во мне твердо созрело ощущение, что «Василий Теркин» - это лучшее из всего написанного о войне на войне. И что написать так, как написано это, никому из нас не дано». Для Твардовского «Книга про бойца» была самым серьезным личным вкладом в общее дело - в Победу над смертельной опасностью фашизма: «Каково бы ни было ее собственно литературное значение, для меня она была истинным счастьем. Она мне дала ощущение законности места художника в великой борьбе народа, ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения. «Теркин» был для меня во взаимоотношениях писателя со своим читателем моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю».

Понятность, доступность поэмы и необыкновенная внешняя ясность, кажущаяся незатейливость ее формы, действительно относятся к достоинствам главной книги Твардовского. Эти достоинства отмечались не только рядовыми читателями полюбившейся им книги, но и коллегами Твардовского по писательскому труду. Выразителен отзыв одного из самых взыскательных мастеров отечественной литературы XX в. — обычно скупого на похвалы И.А.Бунина: «Это поистине редкая книга: какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный, солдатский язык — ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова».

До Великой Отечественной войны в СССР насчитывалось 2186 писателей и поэтов, 944 человека ушли на фронт, не вернулись с войны — 417.

На фронтах Великой Отечественной войны погибло 48 поэтов. Самому старшему из них — Самуилу Росину — было 49 лет, самым младшим — Всеволоду Багрицкому, Леониду Розенбергу и Борису Смоленскому — едва исполнилось 20.

Всемирной известностью пользуются стихи татарского поэта, погибшего в гитлеровском застенке, Мусы Джалиля, которому посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

В июне 1942 года на Волховском фронте тяжело раненный Муса Джалиль попал в руки врага. Ни страшные пытки, ни грозящая опасность смерти не могли заставить замолчать поэта, сломить несгибаемый характер этого человека. Гневные слова бросал он в лицо врагам. Песни его были единственным его оружием в этой неравной борьбе, и они звучали обвинительным приговором душителям свободы, звучали верой в победу своего народа.

Два года провел Муса Джалиль в застенках «каменного мешка» Моабита. Но поэт не сдавался. Он писал стихи, полные жгучей ненависти к врагам и горячей любви к Родине. Слово поэта он всегда считал оружием борьбы, оружием победы

После Победы бельгиец Андре Тиммерманс, бывший заключенный Моабита, передал на родину Мусы Джалиля маленькие, не больше ладони, тетрадки. На листочках, как маковые зернышки, буквы, которые не прочесть без увеличительного стекла.

«Моабитские тетради» — это удивительнейший литературный памятник нашей эпохи. За них поэту Мусе Джалилю посмертно была присуждена Ленинская премия. Человеколюбивая поэзия Джалиля — обвинение фашизму, его варварству, бесчеловечности. 67 стихотворений написано поэтом после вынесения ему смертного приговора. Но все они посвящены жизни, в каждом слове, в каждой строке бьется живое сердце поэта.

Из Моабитской тетради

Сила джигита

Всем сердцем соколиным, всей душой

Дав клятву верности народу,

Он на плечо повесил автомат,

Сел на коня, готов к походу.

И там, где он прошел, был ворог смят-

Валились пушки, танки тлели

Откуда эта сила и огонь

В его как будто слабом теле?

Как знамя, верность родине подняв.

Не автоматом, не конем силен,

А клятвою своей народу.

Случается порой

Порой душа бывает так тверда.

Что поразить ее ничто не может.

Пусть ветер смерти холоднее льда,

Он лепестков души не потревожит.

Улыбкой гордою опять сияет взгляд.

И, суету мирскую забывая,

Я вновь хочу, не ведая преград,

Писать, писать, писать, не уставая.

Пускай мои минуты сочтены,

Пусть ждет меня палач и вырыта могила,-

Я ко всему готов. Но мне еще нужны

Бумага белая и черные чернила.

Они не вернулись с поля боя... Молодые, сильные, жизнелюбивые... Непохожие друг на друга в частностях, они были схожи друг с другом в общем. Они мечтали о творческом труде, о горячей и чистой любви, о светлой жизни на земле. Честнейшие из честнейших, они оказались смелейшими из смелейших. Они без колебаний вступили в борьбу с фашизмом.

Погибшие, они остались жить; незримые, они находятся в строю. Поэты молчат, за них говорят строки, оборванные пулей... За них стихи продолжают сегодня жить, любить и бороться. Погибшие поэты, как и десятки тысяч их сверстников, так мало успевшие в жизни и сделавшие так неизмеримо много, отдав свою жизнь за Родину, всегда будут совестью всех нас, живущих.

Победу приближали не только мужчины. Нежные, хрупкие девушки и женщины тоже взвалили на свои плечи всю тяжесть войны. Они умели не только ждать, но и стояли за станком, растили детей, воевали. Говорят, у войны не женское лицо, но женщины шли на фронт – помогали раненым, подносили снаряды, воевали снайперами, лётчицами, зенитчицами, ходили в разведку. Они были солдатами. Слово женщин-поэтесс тоже было оружием. Анна Ахматова, Ольга Берггольц – их стихи знали, ждали…Становится медсестрой Вероника Тушнова, на фронт уходит 17-летняя Юлия Друнина  

Юлия Друнина родилась 10 мая 1924 года в Москве. С детства она любила читать и не сомневалась, что будет литератором. В 11 лет начала писать стихи.

После начала Великой Отечественной войны, в семнадцатилетнем возрасте Юлия Друнина записалась в добровольную санитарную дружину при РОККе (Районное общество Красного Креста), работала санитаркой в глазном госпитале. Окончила курсы медсестер. В конце лета 1941 года, с приближением немцев к Москве, была направлена на строительство оборонительных сооружений под Можайском. Там, во время одного из авианалетов, она потерялась, отстала от своего отряда, и была подобрана группой пехотинцев, которым была очень нужна санитарка.

Вместе с ними Юлия Друнина попала в окружение и 13 суток пробиралась к своим по тылам противника. Именно в этом пехотном батальоне— вернее, в той группе, что осталась от батальона, попавшего в окружение,— Юля встретила свою первую любовь, самую возвышенную и романтическую. В стихах и в воспоминаниях она называла его Комбат— с большой буквы, но нигде не упоминала его имени, хотя память о нём пронесла через всю войну и сохранила навсегда. Уже в самом конце труднейшего пути, при переходе линии фронта, когда в группе оставалось всего 9 бойцов, командир батальона подорвался на противопехотной мине. Вместе с ним погибли ещё двое бойцов, а Друнину сильно оглушило.

"В школьные годы я была, так сказать жрицей чистого искусства. Писала только о любви, преимущественно неземной, о природе, конечно экзотической, хотя не выезжала никуда дальше дачного Подмосковья. Замки, рыцари, прекрасные дамы вперемешку с ковбоями, лампасами, пампасами и кабацкими забулдыгами— коктейль из Блока, Майна Рида и Есенина. Всё это мирно сосуществовало в этих ужасных виршах. Мы пришли на фронт прямо из детства. Из стихов моих сразу как ветром выдуло и цыганок, и ковбоев, и пампасы с лампасами, и прекрасных дам,- вспоминала Ю.Друнина

Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты, в санитарный взвод.

Дальние разрывы слушал и не слушал

Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,

Потому что имя ближе, чем «Россия»,

Не могла сыскать.

Узнав о том, что девушек-медиков, в порядке исключения направят в действующую армию, она спешно нашла свое свидетельство об окончании курсов медсестер и уже через несколько дней получила направление в санитарное управление 2-го Белорусского фронта.

В 1943 году Друнина была тяжело ранена— осколок снаряда вошел в шею слева и застрял всего в паре миллиметров от сонной артерии. Не подозревая о серьезности ранения, она просто замотала шею бинтами и продолжала работать— спасать других. Скрывала, пока не стало совсем плохо. Очнулась уже в госпитале и там узнала, что была на волосок от смерти. В госпитале, в 1943 году, она написала свое первое стихотворение о войне, которое вошло во все антологии военной поэзии:

Я только раз видала рукопашный,

Раз наяву. И тысячу— во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Закончила войну в звании старшины медицинской службы. За боевые отличия была награждена орденом Красной звезды и медалью «За отвагу».

Пережитое на войне стало отправной точкой в развитии поэтического мировосприятия Друниной и сквозной темой её творчества.

До сих пор не совсем понимаю,

Как же я, и худа, и мала,

Сквозь пожары к победному Маю

В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы

Даже в самых слабейших из нас?..

Что гадать!— Был и есть у России

Вечной прочности вечный запас.

Ольга Федоровна Берггольц, оставаясь в осажденном Ленинграде, работала на радио, почти ежедневно обращаясь к мужеству жителей города. Её второй муж, литературовед Н. Молчанов, умер от голода. Отец, Фёдор Берггольц, за отказ стать осведомителем в марте 1942 года был выслан из блокадного Ленинграда органами НКВД в Минусинск. В это время Берггольц создала свои лучшие поэмы, посвящённые защитникам Ленинграда: «Февральский дневник», «Ленинградскую поэму».

Был день как день.

Ко мне пришла подруга,

не плача, рассказала, что вчера

единственного схоронила друга,

и мы молчали с нею до утра.

Какие ж я могла найти слова,

я тоже ленинградская вдова.

Берггольц пишет скупо, короткими предложениями, внешне не выражая бурных эмоций. Именно потому, что так просто написано о страшном, становятся понятными чувства, как будто замерзшие, замершие в душе.

Но тот, кто не жил с нами, – не поверит,

что в сотни раз почетней и трудней

в блокаде, в окруженье палачей

не превратиться в оборотня, в зверя...

Я никогда героем не была.

Не жаждала ни славы, ни награды.

Дыша одним дыханьем с Ленинградом,

я не геройствовала, а жила.

После войны на гранитной стеле Пискаревского мемориального кладбища, где покоятся 470 000 ленинградцев, умерших во время Ленинградской блокады и в боях при защите города, были высечены именно её слова:

Здесь лежат ленинградцы.

Здесь горожане— мужчины, женщины, дети.

Рядом с ними солдаты-красноармейцы.

Всею жизнью своею

Они защищали тебя, Ленинград,

Колыбель революции.

Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем,

Так их много под вечной охраной гранита.

Но знай, внимающий этим камням:

Никто не забыт и ничто не забыто.

Если спросить любого участника войны, какое значение имела на фронте песня, он непременно ответит: самое важное!

Когда однажды молодого бойца – танкиста, выбравшегося из окружения, спросили, как он смог один разгромить большую группу гитлеровцев, тот ответил, что он был не один, ему помогали трое: танк , автомат и песня.

Война и песня. Что может быть общего? Казалось бы, в военное время нет места для песни. И, тем не менее, песня всегда сопровождала солдата. Песни вдохновляли бойцов, в минуты отдыха позволяли расслабиться, а в решительные минуты – собрать все силы, уберечься от слабости и паники.

От самых первых залпов и выстрелов до последнего майского салюта через всю войну прошагали военные песни в боевом солдатском строю. Прошло много лет, но песни далеких грозных лет звучат и сегодня, потрясая сердца.

Поэзия нужна была стране, армии наравне с оружием. Примером тому может служить обращение белорусских партизан к своему командованию, переданное по рации: «Пришлите песню. Оружие можно отнять у врага. Песню у врага не отнимешь. Пришлите песню». Музыка и слова слились воедино. Песня – это слова, переложенные на музыку.

Широкую известность в годы войны получили песни «В лесу прифронтовом», «Услышь меня, хорошая», «Огонёк» (автор слов – Исаковский), « В землянке» (А.Сурков), «Соловьи» (А.Фатьянов) и многие другие, т.е. те песни, где говорилось о верности и любви; песни на стихи, которые сами поэты не собирались никогда публиковать. Но именно такая песня помогала людям выжить, найти друг друга.

История создания песни Е.Долматовского «Случайный вальс» необычная.

Однажды на фронте к Е. Долматовскому подошёл молодой лейтенант и рассказал свою историю: перед отправкой на передовую он встретил девушку, но встреча была столь короткой, что лейтенант не успел узнать даже её имени. Он попросил поэта написать об этом в надежде, что девушка услышит и отзовётся. Стихи были написаны. М. Фрадкин положил на них музыку .Девушка услышала песню, однако было уже поздно: в одном из боёв наш герой погиб.

Ночь так легка

Спят облака

И лежит у меня на ладони

Незнакомая ваша рука

После тревог

Спит городок

Я услышал мелодию вальса

И сюда заглянул на часок

Хоть я с вами почти не знаком

И далеко отсюда мой дом

Я как будто бы снова

Возле дома родного..

В этом зале пустом

Мы танцуем вдвоем

Так скажите хоть слово

Сам не знаю о чем

Будем дружить

Петь и кружить

Я совсем танцевать разучился

И прошу вас меня извинить

Утро зовет

Снова в поход

Покидая ваш маленький город

Я пройду мимо ваших ворот

Хоть я с вами совсем не знаком

И далеко отсюда мой дом

Оказалось что снова я у дома родного...

В этом зале пустом

Мы танцуем вдвоем

Так скажите хоть слово

Сам не знаю о чем

В 1941—1945 годах Сурков был военным корреспондентом фронтовой газеты «Красноармейская правда» и спецкором газеты «Красная звезда», также работал в газете «Боевой натиск». Участвовал в обороне Москвы, воевал в Белоруссии. 27 ноября 1941 года под Истрой Сурков попал в окружение на командном пункте. Когда он смог всё-таки выбраться из землянки и добраться до своих, то вся его шинель оказалась посечённой осколками. Тогда он сказал: «Дальше штаба полка не сделал ни шага. Ни единого… А до смерти— четыре шага»; после этого оставалось только дописать: «До тебя мне дойти нелегко…» Вернувшись в Москву, он написал своё знаменитое стихотворение «В землянке» вскоре ставшее песней и отослал его текст жене, которая тогда вместе с дочерью находилась в эвакуации в городе Чистополь, в солдатском письме-треугольнике.

В ЗЕМЛЯНКЕ

Слова Алексея Суркова

Музыка Константина Листова

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поет мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой.

Я хочу, чтобы слышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко, далеко,

Между нами снега и снега...

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти - четыре шага.

Пой, гармоника, вьюге назло,

Заплутавшее счастье зови.

Мне в холодной землянке тепло

От моей негасимой любви.

Мне в холодной землянке тепло

От моей негасимой любви.

слова - ноябрь 1941 музыка - февраль 1942

«Возникло стихотворение, из которого родилась песня, — вспоминал Сурков, — случайно. Оно не собиралось быть песней. И даже не претендовало стать печатаемым стихотворением. Это были шестнадцать "домашних" строк из письма жене. Письмо было написано в конце ноября 1941 года, после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой, когда нам пришлось после тяжелого боя пробиваться из окружения с одним из полков».

Итак, стихи, положенные на песни, помогали людям выстоять, найти друг друга. А когда человек знает, что его любят, ждут, когда у него спокойно на душе, он и воюет лучше.

В часы короткого отдыха солдат думал о доме, о том, что его там ждут, помнят, любят, и поэтому он должен непременно вернуться.

У народа, слабого духом, не могли рождаться такие песни: песни – призывы, песни, вдохновляющие на справедливую борьбу с врагом, которого надо уничтожить, чтобы спасти Родину, будущее своих детей, счастье и цивилизацию мира. И всегда песня достигала своей благородной цели: звуки её и слова как нельзя лучше выражались чувствами, поэтому она ощущалась своей родной.

Поэзия немало сделала для того, чтобы в грозных, катастрофических обстоятельствах пробудить у людей чувство ответственности, понимание того, что от них, от каждого — ни от кого другого, ни на кого нельзя переложить ответственность — зависит судьба народа и страны.

Поэзия оказалась необходима людям – и тем, кто был на фронте, и тем, кто работал в тылу. Поэзия обращалась к душе каждого человека, передавала его мысли, чувства, переживания, страдания, вселяла веру и надежду. Поэзия не боялась правды, даже горькой и жестокой.

Литература:

Антология военной песни.- М.: Эксмо, 2006.- 800 с.

Берггольц О. Собрание сочинений: В 3 т.- Л.: Художественная литература, 1989,431 с.

Джалиль М. Избранное.- М.: Художественная литература, 1990.- 462 с.

Друнина Ю. Полынь. Стихотворения и поэмы.- М.:Современник, 1989.- 336 с.

Симонов К. Стихотворения.- М.: Слово, 1996.- 96 с., ил.

Твардовский А.Т. Василий Теркин. Поэмы и стихотворения.- М.: Вече, 2004.- 400с.

http://www.people.su/67082

http://lit-helper.ru/p_Poeziya_perioda_Velikoi_Otechestvennoi_voini

http://vneuroka.ru/okrmir/

http://www.openclass.ru/

 http://5fan.ru/

http://ru.wikipedia.org/

http://mycelebrities.ru/publ/ljudi/pisateli/aleksandr_trifonovich_tvardovskij/

http://www.epwr.ru/quotauthor/

Скачать презентацию